Как и при Иване Грозном (о чем писал еще С.Ф.Платонов) при Борисе Федоровиче довольно быстро сформировалась оппозиция ревнителей "московской старины"1. В борьбе с этой стариной в 1600 г., с одной стороны, реализовались личные властные амбиции Бориса Годунова, а с другой , субъективно, ссылкой Романовых и репрессиями, обрушившимися на их дворы, под династию Годуновых была заложена мина.
В Ладоге политика Годунова реализуется в возобновлении каменной крепости "многими дальними уезды". Страна готовилась к реваншу, который и произошел в ходе русско-шведской войны 1590-1593 гг.
Во второй раз династии Годуновым не повезло с теми людьми, вместе с которыми им пришлось управлять страной. Предательство Петра Басманова под Кромами - это апофеоз личного корыстолюбивого поведения, не укладывающегося ни в какие нравственные рамки. Именно это предательство явилось нравственным порогом, переступив через который, огромные массы московских служилых людей расшатали ту систему, которую столетиями выстраивали потомки Калиты.
Те участники Смуты, кто в 1604-1605 гг. поддерживал Первого Самозванца, позднее принимал участие в движении Болотникова, а к 1608 г. оказался в Тушине - легкомысленны. Смута для них (как ранее опричнина) открывала невиданные перспективы личной карьеры. Но в годы опричнины такой возможностью воспользовались прежде всего представители московских родов. В Смутное время возможности для карьерного роста открывались гораздо более широкие (достаточно вспомнить боярство бывшего "торгового мужика" Федора Андронова или почти всеобщее написание "с вичем", встречающееся в Новгородской земле).
Сама старая система московской власти (впрочем, и старой она может называться лишь с точки зрения тех людей, которым к 1605 г. было за 40) вела к тому, что росло число людей с огромными амбициями (так как все они- родственники "больших боярских родов"), но совершенно лишенные возможности их реализовать. Само название основной массы служилых людей Московского государства XVI-XVII вв. - "дети боярские" - свидетельствует о существовании этих амбиций. Захудание, а не успешная карьера - вот важнейшая тенденция "классического" развития московского общества. Дети боярские, помещики (даже не дворяне, не служащие при Государеве Дворе) целых территорий, таких как, Новгородская земля, были долгое отстранены от возможностей карьерного роста.
В первые годы Смуты самые бурные политические события происходили в центральных уездах. Простой же новгородец, ладожанин или ореховец к 1609 или к 1610 году не понимал, какой царь правильный, кого слушаться, чьи указы исполнять - то ли настоящий царь - Василий Шуйский, сидящий на Москве, то ли настоящий - Дмитрий Иванович (простой человек не знает, что он не в Москве, а в подмосковном Тушине - "Тушинский царик"), то ли правилен призванный после Клушинского поражения Владислав Жигимонтович - сын польского короля Сигизмунда Вазы, от имени которого в Новгород прибыл воевода И.М.Салтыков, а то еще в Ивангороде (а потом, последовательно - в Гдове и Пскове) появился еще один царь Дмитрий Иванович (ему, "псковскому вору", в 1611 г. присягнут остатки Первого ополчения). В таких обстоятельствах в обществе возникает ожидание мира, внятной политики какого-то правительства.
Кто осаждал Делавилля в Ладоге? Его противниками командовали: первоначально князь И.А.Мещерский, посланный под Ладогу почти сразу по занятии ее Делавиллем, потом князь Г.К.Волконский (в 1606-1607 гг. - посол Шуйского в Речь Посполитую), а позднее - лично Иван Михайлович Салтыков. Последняя фигура для истории Северо-Запада выглядит весьма зловеще. И.М.Салтыков - наиболее последовательный проводник политики Сигизмунда III на Северо-Западе страны. Вместе с ним в 1610 г. в Новгороде оказались самые одиозные представители тушинского двора - тушинский "дворецкий" князь С.Г.Звенигородский3, "думный дьяк" П.А.Третьяков4.
Под Ладогой зимой 1610/1611 г. решалась судьба Северо-Запада. Взять Ладогу в феврале удалось только путем чрезвычайного перенапряжения сил. Для борьбы со шведами были согнаны тысячи дворян и детей боярских, новокрещеных татар, даточных людей.
Конец Салтыкова был трагическим - в феврале 1611 г. разъяренные новгородцы посадили его на кол (за годы Смуты это была уже вторая расправа над власть предержащими: в 1609 г. ими был растерзан Михаил Игнатьевич Татищев5). Сразу после этого установились контакты нового новгородского правительства как с руководством I ополчения, так, чуть позднее, и с генералом Делагарди.
Не стоит огульно обелять шведов. Конечно, облик наемника в начале XVII в. непригляден - пусть это будет швед, француз, поляк, немец или русский казак. Гораздо важнее, кто этими наемниками руководит, какие цели ставятся и насколько эти цели могут найти поддержку в обществе.
С этой точки зрения упрекнуть Делагарди практически не в чем. Он, несомненно преследуя свои личные амбиции, которые, во общем-то, не противоречили национальным устремлениям Шведской державы, поступал вполне легитимно. Русские пригласили его, русские свергли Шуйского, русские не выплатили обещанного содержания войскам. Он был просто обязан перед своими солдатами обеспечить им содержание. С другой стороны, договор Швеции в Выборге в 1609 г. был заключен с правительством Шуйского, которое, кстати говоря, худо или бедно свои обязательства выполняло. Поэтому в 1610-1611 гг. Делагарди старался найти хоть кого-то на Северо-Западе, с кем можно было бы вести переговоры. Салтыков с этой точки зрения не подходил, так как его, вполне справедливо, полагали проводником интересов Речи Посполитой - национального врага Швеции. Именно И.Н.Одоевский и В.И.Бутурлин оказались для Делагарди подходящими партнерами. Переговоры с ними, прерванные столкновением в июле 1611 г., привели к договору Новгорода со шведами.
Что происходит в Ладоге в 1611-1617 гг.? Нам ранее удалось показать, что архив города 1611-1617 гг. исчез (в отличие от архива Новгорода, Тесова, Копорья, Орешка, Гдова, других городов и острожков Новгородской земли)6. Однако некоторые наблюдения мы все же сможем сделать. При чехарде шведских военачальников в Ладоге удивляет стабильное присутствие русских воевод - Ивана Григорьевича Шеи Секирина (вотчина его находилась в Федоровском Песоцком погосте) и Василия Федоровича Бутурлина. Как и в других районах, подвластных новгородскому правительству, задача русских воевод была - не допустить открытого конфликта между гарнизоном и местным населением.
Важное, даже важнейшее, событие этих лет мы фиксируем археологически. Известно, что в теле вала Земляного Городища в Ладоге найдена монета датирующаяся 1603-1609 гг. С другой стороны, о Деревянном городе в Ладоге впервые упомянуто под 1617 г. Кто же строил этот Деревянный город? Иными словами: кому он был нужен? По всей вероятности, тем, кто его должен был защищать. Строительство земляных укреплений в Ладоге в годы Смуты не должно нас удивлять само по себе. Эта строительная деятельность укладывается в определенный контекст. К 1610 г. относятся первые письменные известия об укреплениях в Старой Русе. Видимо, как недавно показал в своей работе И.Ю.Анкудинов, при шведах производятся масштабные работы в окольном городе в Новгороде.
Поворотным моментом в ходе Смуты на Северо-Западе являются события 1613-1614 гг. под Тихвиным монастырем. В Романовской, а позднее - в большевистской историографии эти события как правило, оценивались весьма односторонне. Но именно под Тихвиным началось нравственное преломление тех людей, которые продолжали считать легитимным правлением для Новгородской земли администрацию Делагарди - Одоевского. Первоначально те, против кого воевали и шведы, и новгородец Кузьма Хвостов, и новокрещеные татары, чьи жены в Новгороде получили из государевых житниц хлебное вспомоществование, воспринимались в Новгороде, Ладоге, Новгородской земле как наследники тушинцев (к примеру, участник событий под Тихвином Г.Сунбулов), "воры", ложным путем выбравшие на Москве нового "царика" (теперь это был Михаил Федорович Романов). Заметим, что и позиция новгородского митрополита Исидора (или то, как он ее был вынужден высказывать) была противна тем, кто "героически оборонял" Тихвин монастырь.
Именно после военной неудачи под Тихвином начинается противостояние внутри Новгородско-Шведского политического альянса, сопряженное с высокими личными амбициями молодого Густава Адольфа. Тут же выявилась неспособность русских администраторов наладить правильное снабжение шведских войск. Голод в войсках привел к ожесточению шведов и русских кормовых сборщиков, а оно, в свою очередь - к массовым отъездам новгородских дворян в Тихвин, во Псков и к Москве, и, как следствие этого, уходу из под контроля администрации Новгорода новых и новых территорий.
При этом до 1613/14 г. шведский режим как в Ладоге, так и во всей Новгородской земле может считаться мягким и конструктивным. Не стоит говорить о том, что, к примеру, церковь св. Георгия простояла все эти годы (т.е. 6 или 7 лет) без кровли. Серьезные разрушения оккупационные войска производят тогда, когда им приходит время уходить. Видимо, и разорение церквей следует связывать с уходом шведов за реку Лаву в феврале-марте 1617 г.
Позволим себе небольшое отступление. В феврале 1913 г. в Российской империи пышно прошло празднование 300-летия Дома Романовых. В 1913 г. в г. Юрьев (переименованный Александром III Романовым Дерпт) русский ученый Г.А.Замятин издает книгу: "К вопросу об избрании Карла Филиппа на русский престол"9, где показывает, что известие о всенародном, соборном избрании в 1613 г. новой династии по меньшей мере несколько преувеличенно.
Утверждение национального правительства Романовых на всей территории уставшей от гражданской войны страны было возможно только путем социального мира и широких компромиссов. Первым, единственно возможным политическим актом московской администрации в Новгороде после Столбовского мира был зачет всех служб 1611-1617 гг. и отказ от репрессий10.
Однако после утверждения на престоле Романовых проблема выбора пути перед страной стояла достаточно остро. Если в конце XV - первой половине XVI столетий страна была отрыта для внешний влияний, а при Грозном и, отчасти, при первых его преемниках, сказывалась обратная тенденция, то для Романовых было важно определиться, каким путем стране предстояло развиваться. И здесь наблюдаются две тенденции:
Первая - "охранительская". Ее воплощением стали бывшие тушинцы и Филарет Романов. Именно тушинский "патриарх" Филарет, вернувшийся в страну из польского плена в 1619 г. был первопричиной нарастания клерикального обскурантизма и ксенофобии. В недавних работах московского исследователя Орленко11 вполне убедительно показано, что в XVII в. неприятие иностранного, закрытость границ провозглашались в первую очередь высшими церковными иерархами, влияние которых на власть была чрезвычайным, в особенности в первые годы правления Михаила Федоровича.
Надо заметить, что для XVII в. принцип "одно государство - одна религия" характерен не только для Московской Руси. Соседняя Швеция при Густаве Адольфе и при королеве Христине следует тем же политическим основам, что приводит к ущемлению прав православных на территории Ингерманландии, которая все же весь XVII век остается местом религиозного диссидентства .для подданных Московских государей.
Люди, пришедшие к власти по воцарении Романовых - это те, кто, как и патриарх Филарет, начал свою карьеру в Тушине. Первое Московское посольство в Швецию возглавлялось кн. Ф.П.Борятинским - тем, кто в 1608 г. привел к присяге Лжедмитрию II Ярославль. Как ни странно, именно тушинцы остаются при Филарете наиболее последовательными проводниками охранительной тенденции.
Была и вторая тенденция - "новаторская", западническая. Но она возобладает только при Алексее Михайловиче, когда среди политической элиты появятся Ртищев, Ордин-Нащокин, Матвеев.
1 Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI-XVII веках. Л., 1926. С. 37.
2 Тюменцев И.О. Смута в России в начале XVII столетия. Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999. С. 206.
3 Сборник памятей на Новгородский винный погреб о выдаче вина // Riksarchivet, Stockholm, Ockupationsarckivet fran Novgorod, serie 2: 124, л. 141, 149; о его службе в Тушине см.: Тюменцев И.О. Смута в России… С. 298-304.
4 Тюменцев И.О. Смута в России… С. 304, 548.
5 Тюменцев И.О. Смута в России… С. 248.
6 Селин А.А. Города и уезды Новгородской земли в начале XVIII в. Некоторые перспективы исследований русских материалов Riksarchivet // Миграции и оседлость от Дуная до Ладоги в первом тысячелетии христианской эры. Пятые чтения памяти Анны Мачинской. Материалы к чтениям. СПб., 2001. С. 145-150.
7 Замятин Г.А. Из истории борьбы Польши и Швеции за Московский престол в начале XVII столетия. Падение кандидатуры Карла Филиппа на Московский престол и воцарение Михаила Федоровича. Юрьев, 1918 // СПбИИ, ф. 276, оп. 2, д. 90, л. 76.
8 Забелин И.Е. Сведения о подлинном Уложении царя Алексея Михайловича // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. Кн. 1. Изд. 2-е. СПб., 1876. Отд 2. С. 10.
9 Замятин Г.А. К вопросу об избрании Карла Филиппа на русский престол (1611-1616 г.). Юрьев, 1913.
10 Грамота государя царя и великого князя в Новгород митрополиту Исидору и всем духовного и светского чина людям известительная: о заключении с шведским королем Густавом Адольфом мирного договора, по коему Новгород возвращен паки к Российской державе; о принесении по сему случаю благодарственного Господу Богу молебствия и о приведении жителей к присяге на верность государю с дарованием милостивого прощения всем тем, кто от страха или неволею усердствовал шведам.1617. 27.02 // СГГД. Ч. 3. 1822. № 34. С. 149-154.
11 Орленко С.П. Выходцы из Западной Европы и русские горожане в XVII веке (по неопубликованным источникам РГАДА) // Славяноведение. 2002. № 2. С. 69-81.
(с) А.А.Селин, 2002